На этот раз взяться за перо меня побудила самая банальная вещь – я отправилась в ближайший к дому продуктовый магазин, тот, что нынче принято называть « в шаговой доступности». Там я купила полкило развесного творога и две упаковки сметаны «Домик в деревне» по 250 грамм каждая. Этот нехитрый набор продуктов потянул на 70 рублей. У кассы сумма меня не удивила, но, уже выйдя из магазина, я вдруг вспомнила, что именно эта сумма – 70 рублей – является месячным пособием государства на ребенка. То есть, с изумлением поняла я, на месячное детское пособие можно приобрести полкило творога и полкило сметаны. И ни в чем себе не отказывать.

       Я не получаю от государства эти смешные 70 рублей. Не потому, что настолько состоятельна, что ни в чем не нуждаюсь. И не потому, что слишком горда и считаю пособие подачкой. Все намного проще. Я не отказалась бы от пособия, если государство начислило мне его просто по тому очевидному факту, что у меня есть ребенок. Но мне требуется собрать уйму справок из разряда «докажи, что ты не верблюд», чтобы получить эти деньги, количество которых ничего не изменит в моем семейном бюджете. Тратить свое время на это мне элементарно жаль.

     Слава Богу, мы с мужем в состоянии сами воспитать свою единственную дочь, без этой «помощи». Но что делать тем, чей общий доход не позволяет вырваться из откровенной нищеты? Этим семьям помощь государства в содержании детей нужна как воздух. Интересно, как рассуждали те, кто устанавливал размер детского пособия? У меня порой складывается впечатление, что принимающие такие решения не понимают цену деньгам, все, что меньше суммы с шестью нулями, сливается для них в нечто однородное: 70, 700, 7000 – разницы они не чувствуют. Может быть, они даже искренне считают, что облагодетельствовали всех детей и матерей России, увеличив детское пособие с 56 рублей до 70? Во истину, неисповедимы пути блуждания чиновничьей мысли!..

     Возвращаясь домой с этим небогатым набором продуктов, я стала вспоминать, в чем состояло участие государства в содержании моего ребенка. Сразу после его рождения мне было положено одноразовое пособие. Не помню, в какой сумме оно выражалось в 1992 году, с тех пор рубли много раз меняли свой внешний вид и стоимость, но для его оформления мне пришлось лично явиться в районный отдел социальной защиты населения. Накормив малышку и оставив ее на попечение бабушки, я отправилась к социальным защитникам. На четвертом часу мытарств из кабинета в кабинет я не выдержала и спросила обитательницу одного из них: «Скажите, Вы ведь не можете не понимать, что я недавно из больницы, что дома меня ждет уже голодный младенец, что я кормящая грудью мать? Почему Вы столько времени откровенно издеваетесь надо мной? Вы ведь тоже женщина?» На что этот ангел социальной защиты изрекла: «А меня кто-нибудь жалел? Так с какой стати я Вас должна пожалеть?»

     После еще нескольких визитов за различными справками в ЗАГС и обратно в соцзащиту на мою сберкнижку, наконец, начислили это разовое пособие, и еще целых полтора (!) года перечисляли пособие ежемесячное. Затем мне позвонили и казенным голосом сообщили, что больше денег от соцзащиты мне не положено, и если я хочу продолжать получать детское пособие, его нужно оформить заново в бухгалтерии по месту работы одного из родителей ребенка. Я на тот момент растила дочь и нигде не работала, муж трудился в маленькой частной фирме, где и бухгалтерии, кажется, не было. Так что поток государственной помощи моему ребенку на этом прекратился. Полученные от государства деньги еще года три лежали на сберкнижке, наращивая, как это водится в банках, проценты. На четырехлетие дочери я сняла всю сумму и купила ей в подарок куклу Барби фирмы «Маттель», денег хватило на самую дешевую модель. Я до сих пор уверена, что очень мудро распорядилась накопленным, так как примерно через год случился дефолт и этих денег хватило бы только на шоколадку. Кукла прожила у нас не долго, дочка открутила ей голову, пытаясь выяснить, что же там внутри. Я ее не ругала, дареному коню, как известно, в зубы не смотрят, а любознательность для четырехлетнего человека вещь полезная.

     Так мы с государством и живем, я от него ничего не прошу, и оно меня не трогает. Раз в четыре года я высказываю о нем свое личное мнение на выборах, но, судя по всему, государство к нему не прислушивается.

     Ну, хорошо, у меня дочь, а предположим, что у меня был бы сын. Предлагая мне 70 рублей в месяц в качестве своего участия в его воспитании, едва моему гипотетическому сыну исполнится 18 лет, государство заявит на него свои права и потребует, чтобы мой ребенок отдал свой долг Родине, идя служить в армию. В ту самую армию, где властвует дедовщина, где солдаты голодают, мерзнут и болеют, потому что офицерскому составу на них наплевать, где ужасающе высок процент самоубийств, и, главное, где толком необученных воинскому ремеслу мальчиков все посылают и посылают в бойню многолетней войны, не оставляя им даже шанса в случае ранения получать воинскую пенсию, потому что государство официально не признает эту бойню войной.

     Вот так, полкило творога и полкило сметаны в месяц, а за это – право на жизнь и смерть моего ребенка. Ребенка, рожденного для жизни, для счастья, для продолжения рода. Единственного, долгожданного, любимого, кровиночку мою!

      А ведь я, как большинство будущих мам, будучи на сносях, мечтала о сыне. Не понимала, глупая, какую страшную беду отвела от м еня судьба. Что бы я делала, слабая женщина, против мощи этого государства-монстра, пожирающего своих детей? «Какое счастье, - подумала я, - что у меня дочь!»

     «А как же другие матери? – тут же омрачила мою эгоистичную радость неприятная мысль, - те, у которых мальчики?» В Конституции записано, что государство наше является социальным, что оно гарантирует своим гражданам защиту и множество разных прав. А оно бросает нам с высокого крыльца горсть мелочи в виде ничтожных жалких пособий, а потом прикрывает телами наших детей свои низкие меркантильные планы и дутые рейтинги.

      Разве моя семья должна что-то государству? Мы с мужем сами воспитываем и содержим своего ребенка. Сами платим врачам, если нужна квалифицированная медицинская помощь, сами нанимаем педагогов, чтобы дочка могла прилично знать иностранный язык, танцевать и заниматься живописью, к которой у нее большие способности. Государство даже отказало мне в праве включить годы, потраченные на воспитание ребенка, в трудовой стаж. Оно самоустранилось, и эта пропасть между моей семьей и государством все увеличивается. Лечение, образование, отдых – государство все планирует сделать платным. Оно и раньше было бесплатным только на словах, по факту все это оплачивалось из бюджета страны, создаваемого ее гражданами. Теперь же из бюджета выделяют только эти ничтожные 70 рублей, а за все остальное все чаще приходится платить живыми деньгами.

     Итак, подытожила я, заходя в подъезд: я ничего не прошу у государства, сама справляюсь со своими житейскими проблемами. Но и государство не вправе требовать от меня ничего. И, тем более, у моего ребенка нет никаких долгов перед этим государством. Ни у моего ребенка, ни у детей всех остальных матерей России.