Слово «инфляция» хорошо известно всем, не только экономистам. Оно у всех на устах, начиная со времен перестройки, поскольку именно инфляция обесценивает наши деньги. Так государство, которое не может выполнить свои обязательства перед гражданами,  делает вид, что оно их выполняет, вбрасывая в экономику страны ничем не обеспеченные деньги. С каждым месяцем наша зарплата уменьшается, хотя номинально мы получаем те же деньги.

Но кроме экономической инфляции, существует и другая - которая уже более десяти лет стремительно уничтожает ценность самых различных факторов и понятий, которые нас окружают. Это – процесс, который планомерно приучает всех к мысли, что главное – вовремя сменить имя, название, - на более престижное, «весомое», а затем – не упустить момент, когда и новое название поблекнет и тоже потребует замены.

     Это инфляция на уровне языка.

     Руководитель страны стал президентом. Вслед за ним президентами стали руководители республик – это отражало их стремление чувствовать себя во главе государства, пусть небольшого. Следующий логичный шаг – исполнительный орган республики надо назвать «правительством», а его членов – «министрами». Глядя на республики, стали создавать «правительства» и «министров» области и города. Фраза «министр правительства Саратовской области» уже не режет слух.

     Обратимся к сфере образования. Закон предписал разделить аккредитованные вузы, в зависимости от их уровня, на университеты, академии и институты. Каков итог? Сейчас в стране вообще почти не осталось государственных институтов: они все стали академиями или университетами! Глядя на них, не отстают и средние специальные учебные заведения: гораздо приятнее называться лицеем, чем ПТУ, и колледжем, нежели техникумом. И кому какое дело, что лицей в России никогда не давал профессию, а колледж на Западе – высшее учебное заведение. В результате возникла путаница, потому что средние школы тоже стали массово превращаться не только в гимназии, но и в лицеи.

     Не так давно прозвучало предложение председателя ЦИК Вешнякова – оставить в стране только одного президента. А ведь президенты-то были и в СССР  и до Горбачева. Президенты академий наук. Только и академий в советское время было всего ничего: АН СССР, АПН, АМН, ВАСХНИЛ… Инфляция породила дикий всплеск самых разных академий. И в этом - логика эпохи: чтобы поставить на визитной карточке заветное «академик», достаточно создать общественную организацию, назвать ее «академией пищеварения» или вроде этого, и все. И не нужно создавать научные школы, писать монографии, а диплом академика может напечатать любая хорошая типография

     Инфляция затронула и ученые степени. Резко снизился престиж докторской степени, количество докторов наук стало расти, как снежный ком, а кандидатская степень вообще превратилась в какое-то подобие аттестата зрелости. Защиты большей частью превратились в ритуальное действо. Еще более печальное зрелище представляют собой не так давно введенные степени бакалавра и магистра – их «счастливые обладатели» предпочитают даже не указывать на визитках, а степень инфляционного обесценивания легко понять, сравнив с западными аналогами – B.A. и M.A. Работодатели, требуя от потенциальных сотрудников наличия высшего образования, все чаще заботливо указывают: «бакалавриат не признается».

     Вот еще красивое слово – «директор» - окруженное издавна почетом и ореолом высокого престижа. Словесная инфляция превратила это понятие примерно в то же, чем был раньше инженер. Сейчас на каждом шагу встретишь фирму из 4-х человек: директор по кадрам, директор по производству, директор по связям с общественностью. А кто руководитель? Правильно - генеральный директор, он же и главбух по совместительству…

     Если на железной дороге вводят категорию фирменных поездов – то уже через несколько лет – инфляция! – их на некоторых маршрутах уже больше половины. А как же иначе: ведь, назвав поезд фирменным, монополист может совершенно свободно повышать цены на билеты – и языковая инфляция начинает разгонять самую обычную, экономическую.

     Стоит упомянуть и  употребление сочетаний «особое назначение», «специальное назначение» и т.п. Если говорить применительно к армии и милиции, то оказывается, что это вовсе не элитные части, как планировалось изначально. Теперь, судя по всему, так именуют тех, кто просто умеет воевать, в отличие от «простых» частей, набираемых по призыву, которые, как мы все хорошо знаем из опыта чеченских войн, воевать с профессионалами не могут.

Не оставила словесная инфляция своим вниманием и спорт. Понятие «высшая лига» показалось чиновникам от спорта недостаточно высоким. В результате, все сдвинулось, например, в хоккее вторая лига стала первой, первая – высшей, а уж высшая – суперлигой. Суперлига появилась и в баскетболе, а высшая футбольная превратилась в премьер-лигу,  как в Англии, вот только футбол от этого не стал, как в Англии.

     Когда-то, еще  в перестроечную эпоху, было замечено, что водители автомобилей «скорой помощи» получают зарплату выше, чем врачи, которых они возят. То есть  государству важнее обозначить оказание помощи, нежели ее оказать. Ситуация не изменилась до сих пор.

     Любой экономист скажет: инфляция  – это симптом какой-то глубинной болезни, поразившей экономику государства. То же самое и с инфляцией словесной. Она наглядно демонстрирует, насколько глубоко укоренился в России первобытный мифологический тип мышления,  основа которого – вера в магическую силу слова, имени. Как и 50 лет назад, россияне – от политиков до обывателей - верят, что самое главное – это правильно назвать, а уж реальность сама пойдет за именем. Это лишь доказывает, что тип мышления, свойственный советскому обществу, который был основан не на рассудочном отношении к действительности, а на безрассудной вере, поддерживаемой пропагандой и звонкими лозунгами, нисколько не изменился в России за 15 лет независимого развития. И инфляция во всех ее видах есть не что иное, как следствие попыток обойти естественные законы общества и экономики. В то время как люди нарушают эти законы для достижения своих сиюминутных целей, инфляция уничтожает, обесценивает саму цель, – и в руках, в итоге, оказывается пустышка. Вот только, боюсь, не один десяток лет еще пройдет, пока наивный голос ребенка не прервет этот затянувшийся спектакль под названием «Новое платье короля»…

 

                                                                                         Александр Кобринский