Одно из самых неблагодарных свойств работы преподавателей, лекторов, писателей и журналистов, то есть тех, кто обращается к людям посредством слова - это полная непредсказуемость будущего результата. Никто из них, будь он хоть семи пядей во лбу, никогда не уверен ни в том, что его "слово" вообще "отзовется", ни тем более, в том, к чему это приведет. Однако слово и обмен с его помощью него некими знаниями и убеждениями остается пока единственным способом коммуникации между людьми, не утратившими человеческого достоинства. Используется оно всегда ради достижения согласия или компромисса. Эти два варианта единой, по сути, цели во все времена были и остаются универсальными, хотя употребляются по-разному: при истинном стремлении к общественной гармонии они представляют собой истинную цель, но при манипуляции ими ради достижения чьих-то частных целей происходит подлог. О том, к чему приводили подобные обманы в нашей истории, мы неплохо осведомлены. Ведь все слышали о геноциде армян, всем известна страшная поэма "Бабий Яр" и все видели на страницах газет горы черепов, оставленные режимом Пол Пота и Йенг Сари. Точно так же все осведомлены и о таком явлении, как ксенофобия - ненависть к "чужому" по расе, национальности, вере. Но эти знания у большинства наших соотечественников находятся где-то на периферии сознания и воспринимаются ими как лишние, ненужные.
Именно поэтому и хотелось бы в который, уж, раз обратиться к "банальной" теме ксенофобии. Обратиться в надежде на чудо, которое когда-то должно все же произойти, что ксенофобия атрофируется в общественном сознании, оставшись одним из "дурных снов" истории. Потому что в ином случае такие понятия, как цивилизация и сама история, очень скоро могут потерять всякий смысл. Ситуацию с ксенофобией, в которой находится человечество на данный момент, можно сравнить с дикарем, изучающим на ощупь неведомо как попавший ему в руки автомат Калашникова. И от того, уронит ли он его в болото, испугавшись первой же очереди, или попытается испробовать на своих соплеменниках, зависит все будущее эволюции человечества.
Разговоров и горячих споров о ксенофобии в России предостаточно. Не намного меньше и разного рода организаций, которые пытаются противостоять этому всевозможными законными средствами. Однако суды все чаще оценивают преступления, совершенные на почве ксенофобии, как банальное хулиганство, сотрудники органов охраны правопорядка смотрят на проявления такой ненависти к иноверцам и иноплеменникам сочувственно, а государство, признавая теоретически опасность такого явления, придерживается при этом позиции, что масштабы его незначительны. Обратившись к исследованиям этой проблемы специалистами, нетрудно заметить, что в них присутствует немало конструктивных выводов, объясняющих, в чем корень ненависти, в чем источник вражды. Однако, рациональный анализ проявлений дикости и определение ее истоков, как и постановка диагноза врачом, сами по себе не излечивают недуг. В том же, что наше общество больно человеконенавистничеством, давно нет никаких сомнений, и сегодня речь идет уже не о профилактике. Актуальным становится вопрос, как снять остроту симптомов и что делать, чтобы болезнь не перешла в необратимую эпидемию, которую цивилизованными методами будет невозможно остановить.
Дискриминация людей по этническому, расовому и религиозному признаку признается злом почти всеми, в том числе самими ксенофобами, которые, правда, определяют объект ненависти избирательно. Ведь, даже русские нацисты иной раз вполне обоснованно ссылаются на дискриминацию русскоязычных соотечественников в зарубежной диаспоре, что не мешает им устраивать в отношении своих жертв гораздо более гнусные акции. Но, в том-то и кошмарность ситуации, что ксенофобия находится за пределами нравственности и не имеет никаких рациональных обоснований. Ксенофобы не могут быть переучены заново и перевоспитаны. То есть, человеконенавистничество - результат не просто деформированного индивидуального и массового сознания, имеющего место при уличных беспорядках, а явление разрушительное даже для самых неразвитых обществ, не говоря уже о затронутых цивилизацией.
Некоторые исследователи определяют истоком ксенофобии некое обостренное восприятие "чужака" и заведомую животную враждебность к нему, сохранившуюся от примитивных форм общественной организации на ее ранних стадиях. Несомненно, в таком объяснении иррациональности этого явления есть немалый смысл. Однако, возникает вопрос: каким образом проявление подобного атавизма общественного сознания могло иметь столь массовый успех, например, в просвещенной Германии начала ХХ столетия? Или с чем связать лавинообразные всплески ксенофобии в России ХХ, а теперь уже и начала ХХI века? Ведь, синдромом человеконенавистничества одинаково объясняются и еврейские погромы, и одержимое истребление собственных соотечественников по "классовому признаку" после октябрьского переворота 1917 года, и сегодняшняя ненависть к "нерусским". Нельзя ли предположить, в таком случае, что к классическим определениям истока ксенофобии в новейшее время добавляются еще и следствия сомнительной расовой и этнической самоидентификации? Известно, какую огромную роль в мобилизации общества фашистской Германии сыграл миф об "арийской исключительности". Практически ту же роль играет "русская исключительность" и в современной России. Таким образом, ксенофобия предстает явлением гораздо более широким и не локализуется на проявлениях лишь религиозной, этнической и расовой ненависти, распространяясь на все прочие виды социальной дискриминации.
В нашем обществе традиционно доминирует представление о России, как о мирном содружестве разных национальностей и религий. Конечно, оно нарушается время от времени произволом то одного, то другого диктатора, которых и считают затем основными виновниками так называемых "перегибов". Так в истреблении крестьянства и духовенства разных конфессий в первые годы советской власти виновными определены Ульянов-Ленин, "латышские стрелки" и прочие чекисты, вдохновляемые неопознанными "жидо-масонами", а в качестве виновников репрессий 30-х - 40-х годов прошлого века и депортации народов называются только Сталин и руководство системы НКВД-ГУЛАГ. Тогда, как эти и прочие тотальные кампании по жесточайшей дискриминации определенных социальных, этнических и религиозных групп населения становились возможными лишь благодаря участию в них подавляющего большинства населения страны, самоидентифицирующего себя, как русские. Как ни печально, но это "русские" матросы учинили октябрьский переворот, "русские" красноармейцы занимались разорением традиционного трудового крестьянства, "русские" чекисты арестовывали, пытали, держали в лагерях и расстреливали лучших представителей российского общества. Разумеется, это не основание для того, чтобы из одной крайности бросаться в другую, и обвинять в преступлениях, вызванных ксенофобией не отдельных деятелей, а целую нацию. Но искусственно сформировавшееся понятие "русские", которое не отвечает смыслу своего этнообразного звучания, стало сегодня в националистической среде символом принадлежности к людям "первого сорта". Это нетрудно подтвердить, если вспомнить, что наиболее громко кричащий о правах "коренной нации" Владимир Жириновский или общепризнанный лидер русских нацистов, руководитель ДПНИ Александр Поткин (Белов) евреи, а многие другие известные наци принадлежат по рождению к разным национальностям. В результате, такая самоидентификация националистов, как "русские", смешивается в общественном восприятии с понятием уникальной нации, которая до сих пор не прекратила своего образования, и вряд ли оно завершится в обозримые времена.
Таким образом, почвой, на которой в России взрастает ксенофобия, надо считать не какую-то этническую среду, а некие общественные формации, объединенные вполне определенной культурной общностью, которая характеризуется свойственными ей интеллектуальными, моральными и нравственными признаками. То есть, благодаря попустительству власти и общества, в обескровленной российской культуре зародилась и успешно развивается антикультура, одинаково враждебная любому проявлению цивилизованности. Если обратиться к медицинской аналогии, то это повторяет развитие раковой опухоли, клетки которой захватывают все новые и новые области живого организма. Эта аналогия оказывается тем более справедливой, что иллюстрирует как быстрое развитие новообразований при отсутствии достаточного иммунитета, так и перспективы такого процесса: либо неуклонное течение ракового заболевания неизбежно приводит к смерти организма, либо "опухоль" удаляется оперативным путем. Последнее, в частности, можно было наблюдать на примере катастрофы, к которой "опухоль" нацизма привела в ХХ веке общество Германии. А первое? Ведь, у нас большевизм, будучи полным аналогом нацизма в классовой обертке, никуда не исчезал. Если на примере Китая можно наблюдать сегодня, что там имеется редкая тенденция к "рассасыванию без операции", то это лишь за счет своего рода "интенсивной терапии", которая оформлена в стремлении этого государства к расширению своего жизненного пространства во всех отношениях. В России той же цели продолжают добиваться, не отказываясь от большевизма, а, напротив, возрождая его идеологические и социальные черты. К чему это неуклонно подталкивает страну, догадаться нетрудно.
Если наше общество в целом представляется на удивление беспечным в отношении угроз, которые несет в себе ксенофобия, то меры, которые принимаются для борьбы с нею на государственном уровне, любого здравомыслящего человека должны были бы озадачить.
Что могло означать, например, принятие закона об экстремизме и введение поправок за разжигание межнациональной розни, кроме возможности подводить под уголовные статьи и борьбу с ксенофобией? Или как расценивать судебную практику освобождения из-под стражи подозреваемых в убийствах на почве ксенофобии и "правоохранительную" практику невмешательства в нацистские погромы, направленные на иноплеменников и иноверцев? Понятно, что в первом случае государственная власть использует ксенофобию, как предлог для борьбы против политических противников, а во втором - имеет место проявление государственными служащими той же ксенофобии при исполнении ими своих служебных обязанностей. Если бы подобные случаи были единичными, то они вряд ли остались бы безнаказанными, так как речь шла бы о правовом обществе. Но в нашей ситуации мы имеем дело с устойчивой тенденцией взращивания ксенофобии в утилитарных целях. Поэтому ожидать от государства решения этой острой проблемы, в то время как она может использоваться властью в своих целях, так же неоправданно, как рассчитывать на борьбу с коррупцией в обществе, где все построено на коррупции, а не на праве. В таком случае, единственной силой, на которую остается рассчитывать в противостоянии ксенофобии, можно назвать лишь здоровое гражданское общество, которого в России по всем признакам пока не существует.
Здесь может возникнуть вопрос: но почему же именно в России с ее богатым драматическим опытом и, соответственно, всеми предпосылками для формирования зрелого гражданского общества, его до сих пор нет? Ответ на него изнутри нашего общества получить весьма трудно. Ведь, декларируя в качестве очевидного то, что мы уже живем в "новой" России, мы надежно защищены от понимания того, что ее предстоит еще создавать. А пока... Пока мы являемся и свидетелями, и участниками, и жертвами одного из завершающих этапов медленной агонии большевизма, где ксенофобия - одна из его "системообразующих ценностей".
Михаил Ситников
